Кто-то, кого я знала - Страница 88

К оглавлению

88

— Что ты знаешь о любви, Аурелия? — перешел я сразу к делу.

— Я лучше послушаю, что ты думаешь, что знаешь о любви.

— Дело вот в чем. Не думаю, что я хоть что-то знаю о ней, — ответил я. — Мне кажется, что моя работа извратила мои представления, и я приехал за свежим взглядом.

— И кто она?

Я потряс головой.

— Неважно. Она ушла. И меня пугает, что будет с моей жизнью.

— Кто она? — упрямо переспросила экономка.

— Я только что сказал тебе, она ушла. Почему для тебя так важно кто она?

Аурелия фыркнула. Мне даже стало жаль малышку Кейси. Можно лишь представить запас пожизненного раздраженного фырканья, уготованного для маленькой девочки.

— Это важно потому, что сейчас каждый идиот свято верит, что влюблен. Вы, ветреное поколение, сумели уничтожить новизну самого редкого и прекрасного Божьего дара. Как мне понять любишь ли ты ее, если я не знаю кто она в твоих глазах?

— Эдли Эдер, — впервые за несколько месяцев я произнес ее имя, оно оставило вкус горечи и, в то же время, свежести. — Ее зовут Эдли Эдер.

Аурелия выразительно посмотрела на меня, этого явно было недостаточно.

— Она ужасная, правда, — я смотрел на коричневые волны в моей чашке. — У нее комплекс мученицы. И это невероятно раздражает. С ней нет ничего наполовину, все либо белое, либо черное и никакого серого. Все либо правильно, либо нет. И иногда ее суждения ошибочны, почти всегда, если точнее. Но она этого не видит, а если и видит, то только на своих условиях. Это сводит меня с ума. Она сводит меня с ума.

— Что ж, поздравляю, ты ее любишь, — просто прокомментировала экономка.

Я уронил челюсть.

— Как ты можешь так говорить после всего, что я тут наплел? Даже я не уверен, что все еще люблю.

— Ты видишь ее настоящую, не смотря на все разочарования, о которые спотыкаются люди, когда думают, что влюблены. Ты принимаешь ее недостатки, и ты любишь эти недостатки так же сильно, как и противишься им.

— Откуда ты знаешь?

Аурелия отобрала мою чашку, и мне ничего не оставалось, кроме как взглянуть на нее. Я чувствовал себя пятилеткой, у которого отобрали машинку, чтобы привлечь мое внимание.

— Не я... ты знаешь. Поэтому ты и сидишь сейчас здесь со мной... Ты практически умоляешь меня сказать идти за ней, не сдаваться, заставить ее понять, что она тебя тоже любит. Ты просто ищешь предлог распахнуть эту дверь и бежать за ней.

— Ничего подобного! — у меня уже не было сил для этой патетики. — Думаешь, это и есть то, что мне стоит сделать?

— Нет.

— Нет?

— Если любишь кого-то, освободи его.

Я так скривился, что едва мог видеть.

— Я приехал к тебе, потому что мне был нужен стоящий совет, и я знал, что уж ты то не станешь морочить мне голову. Не нужны мне эти клише.

— Слова превращаются в клише не просто так, Деклан, — протянула Аурелия, звуча при этом именно так, как должна звучать бабушка, по моему представлению. У меня самого бабушек никогда не было. Брак родителей моей матери распался, а предки отца умерли задолго до моего рождения. — Люди повторяют их снова и снова потому, что это правда.

— Думаешь, мне нужно просто завязывать с этой любовью?

Настала ее очередь прищуриться и свирепо взглянуть на меня.

— Если ты можешь «просто завязать с этой любовью», значит, ты вообще никогда ее не любил. С любовью такое не пройдет. Если ты и, правда, кого-то любишь, это никуда от тебя не денется. Но может перерасти в нечто иное. Любовь бывает разной. Она может стать даже ненавистью, грань тонка, но даже ненависть — это иной вид любви.

— Значит, если я люблю ее, то должен отпустить и верить, что когда-то, со временем, она ко мне вернется? — я очень старался не походить на капризного ребенка, но Аурелия была права, и она не сказала ни слова из того, что я хотел услышать.

— Это та часть клише, с которой я не всегда согласна... Смысл тут не в том, что ты отпускаешь ее и ждешь, когда она вернется. Смысл в том, что ты любишь ее больше своих эгоистичных желаний. Твоей любви достаточно, чтобы позволить ей самостоятельно выяснить, что для нее значит твоя любовь. Бывает, люди любят друг друга без оглядки, не задумываясь, предназначены ли они друг для друга. Уверена, ты такое видел.

— Видел.

Кэм и Эдли любили именно так. Я хотел, чтобы она была моей, только моей, но часть ее всегда будет принадлежать ему, часть ее всегда будет любить его. Они не были предназначены друг для друга. Уже нет. Но это не значило, что их любовь уйдет.

Возможно, это было все, что также уготовано для меня и Эдли.

Возможно, в этом была вся она. Девчонка, которая шла по жизни, собирая обломки мужских сердец, коллекционируя их, как иные коллекционируют марки или рюмки, понемногу теряя себя, пока от нее совсем ничего не останется.

Нравилось мне или нет, Эдли забрала с собой часть меня, но где-то по дороге я забрался ей под кожу. Я и сам забрал часть ее, и это хотя бы придавало всей истории небольшой смысл.

— А если она никогда не вернется? Что, если все и, правда, кончено?

— Значит, отпусти. Это не делает твою любовь менее значимой.

— А если она вернется?

— Значит, заставь ее побороться за тебя. Пусть докажет самой себе, что она действительно хочет быть с тобой... Ничто стоящее не дается даром.


Глава 23
Эдли

Я ни грамма не удивилась, услышав, что мой рейс отложили. Жизнь бывала изменчивой стервой. Вселенная трудилась не покладая рук, чтобы заставить меня увидеть собственный ошибки, посылая череду событий, чтобы вернуть меня назад в Калифорнию: приезд Маделин в Северную Каролину, появления в моей жизни Альфреда с его выдающейся историей, Ханна, случайно открывшая мое письмо, и Кэм, приславший мне билет. Все вдруг сложилось, как кусочки пазла.

88